Меня зовут Эмир Усеинов Таир, я бариатрический хирург. Каждый мой день начинается не с кофе — а с размышления о судьбах. Потому что за каждым телом, которое ложится на операционный стол, стоит история боли, надежды и борьбы.

Бариатрия — не про живот, а про жизнь

Когда люди слышат слово «бариатрия», они думают о похудении. Но для нас, хирургов, это не про эстетику. Это про выживание. Про то, как помочь человеку перестать задыхаться во сне, победить диабет, ожирение, гипертонию, обрести свободу в движении и дыхании.

Я всегда говорю пациентам:

«Вы приходите не убрать килограммы — вы приходите вернуть себе годы жизни».

Предоперационный день

Перед операцией я встречаю пациента. Он сидит, волнуется. Взгляд — тревожный, но внутри — решимость. Мы уже прошли длинный путь обследований, анализов, консультаций. Он знает, что это не чудо, не волшебная таблетка. Это инструмент. И как он им воспользуется — зависит от него.

Я смотрю на снимки, на результаты эндоскопии, на анализ крови. Каждая цифра — как часть пазла, из которого складывается стратегия. Бариатрическая хирургия — точность, наука и искусство одновременно.

Операция: момент истины

Мы заходим в операционную. Свет холодный, стерильный. Команда готова: анестезиолог, ассистент, операционная сестра. Пациент уже под наркозом. Его дыхание выровнялось.

Мои руки движутся спокойно — ведь именно спокойствие хирурга задаёт ритм всей операционной. На экране монитора — увеличенное изображение внутренних органов. Всё происходит через проколы — лапароскопически. Без больших разрезов. Мы видим желудок, словно на карте — каждая сосудистая дуга, каждая складка имеет значение.

Я беру в руки степлер. Щелчок. Ещё один. Линия прошита. И вот желудок становится меньше — не потому что я «отрезал лишнее», а потому что я дал телу новый путь для взаимодействия с пищей.

Иногда я делаю гастрошунтирование — перенаправляю поток пищи так, чтобы она миновала часть кишечника. Иногда — рукавную резекцию желудка. Всё зависит от конкретного случая. Это как подобрать ключ к замку, который годами не открывался.

Я не просто «делаю операцию». Я как будто создаю архитектуру нового обмена веществ.

Когда всё позади

Мы выводим пациента из наркоза. Первые слова после пробуждения часто одинаковые: — «Всё прошло?» И я улыбаюсь: — «Да. Всё хорошо. Добро пожаловать в новую жизнь».

Но настоящая работа начинается потом. Бариатрия — это не операция на желудке. Это операция на сознании. Пациенту нужно заново научиться есть, чувствовать голод, насыщение. Мы сопровождаем их месяцами: диетологи, психологи, эндокринологи. И каждый потерянный килограмм — не просто результат, это шаг к здоровью, к себе.

Моменты, ради которых стоит жить

Через год ко мне приходят люди, которых я едва узнаю. Они стройные, улыбаются, глаза светятся. Женщина, которая не могла забеременеть 10 лет, держит на руках малыша. Мужчина, который не мог пройти 200 метров без отдышки, рассказывает, как покорил гору.

И в этот момент я понимаю:

«Вот зачем я выбрал бариатрию. Ради этих улыбок. Ради того, чтобы дать людям шанс прожить жизнь заново».

Технологии, которые меняют медицину

Современная бариатрия — это уже не просто хирургия, а симфония технологий. Роботизированные системы, 3D-визуализация, метаболические протоколы, индивидуальный подбор питания по генетическому профилю — всё это делает операции точнее, а восстановление быстрее.

Но как бы ни развивалась техника, главное остаётся человеком — его вера, его труд над собой и его готовность начать сначала.

Эпилог

Я часто слышу вопрос: — «Доктор, а вы не боитесь делать такие операции?» Боюсь. Любой хирург, который говорит, что не боится, — лжёт. Но страх — это не слабость. Это напоминание о цене ошибки и о ценности жизни.

Когда я надеваю перчатки и беру инструменты, я думаю только об одном:

«Передо мной не просто тело. Передо мной — человек, который доверил мне самое дорогое».

И в этот момент я понимаю, что бариатрия — это не про желудок. Это про сердце. Про смелость. Про новую жизнь.